Стратегия Банкрофта - Страница 69

– И?

– Я знаю, куда отвезти ваш друг.

Значит, вот какую сделку предлагал мальчишка: информация в обмен на транспорт. Однако можно ли ему доверять? Если хитроумному мальчишке отчаянно хочется вернуться в родную деревню, он мог запросто выдумать правдоподобный рассказ.

– И куда же?

Мальчишка покачал головой, и его густые черные волосы сверкнули на солнце. По-видимому, глаза его были подведены в угоду клиентам. Но нежное детское лицо горело решимостью, большие глаза оставались серьезными. Сперва необходимо обсудить условия сделки.

– Говори, – сказал Белнэп. – Объясни, почему я должен тебе верить.

Мальчишка, чей рост составлял около четырех футов и шести дюймов, похлопал по капоту джипа.

– Кондиционер у вас имеете?

Белнэп смерил его взглядом. Затем уселся за руль и открыл вторую дверь; мальчишка-араб быстро забрался в машину. Белнэп завел двигатель, и через мгновение на них пахнуло прохладой.

Прижавшись лицом к ближайшему воздуховоду кондиционера, мальчишка улыбнулся ослепительной, белозубой улыбкой.

– Хабиб Альмани – вы знаете этот князек?

– Князек?

– Он сам называет себя «князек». Один господин из Оман. Очень богатый. Большой человек. – Мальчишка развел руки, показывая внушительные габариты этого Альмани. – Он владеет много зданий в Дубай. Владеет магазины. Владеет фирма грузовиков. Владеет верфи. – Он указал на грязно-бурое здание. – Владеет и этим тоже. Никто не знает.

– Но ты знаешь.

– Мой отец должен Альмани деньги. Альмани «бейт», глава племени.

– И твой отец отдал ему тебя.

Мальчишка с жаром покачал головой.

– Мой отец никогда не делает это! Он отказался! Поэтому люди Хабиб Альмани забирают его два ребенка. Вжик, вжик, в темноте, он нас украдает. Что делать моему отец? Он не знает, где мы есть.

– Ну а мой американский друг?

– Я видеть, его привозили сюда с завязанные глаза, в машина Хабиб Альмани. Его фирма грузовиков используют все. Этот дом используют для мальчики и девочки напрокат. Хабиб Альмани помогать всем. Потом высокий американец увозили. Князек знает все, потому что он этим руководить!

– Откуда тебе это известно?

– Мое имя Бааз. Бааз значит «сокол». Сокол много видит. – Мальчишка пристально посмотрел на Белнэпа. – Вы есть американец, поэтому вам это трудно понимать. Но бедный не есть то же самое, что глупый.

– Замечание принято.

Как объяснил мальчишка, дорога предстояла через пустыню, по безлюдным местам. Если Бааз солгал… но, похоже, мальчишка понимал, какие опасности могут поджидать его по пути к заветной награде. Кроме того, в его рассказе были пугающие подробности, которые расставляли многое по местам.

– Возьмите меня с вами, – взмолился он, – и я отведу вас к нему.

В портлендской штаб-квартире корпорации «Софт системз» – расположенной в привольно раскинувшемся городке из красного кирпича и энергосберегающего стекла, который один из обозревателей «Нью-Йорк таймс», пишущий о проблемах архитектуры, назвал «Портлендским постмодерном», – никогда не возникало оснований жаловаться по поводу кофе. Уильям Калп, основатель и исполнительный директор корпорации, любил повторять шутку, что программист – это аппарат для преобразования кофе в компьютерные коды. В духе великой традиции Силиконовой долины прекрасные кофейные автоматы имелись во всех кабинетах, причем напиток варился из смеси отборных дорогих зерен. И все же тот сорт кофе, что пил сам Уильям Калп, был, если так можно выразиться, первым среди равных. Конечно, «Кона» и «Танзанийский тринакс» – это тоже очень неплохо, но Калп пристрастился к сорту «Копи Лувак». Зерна этого кофе стоили по шестьсот долларов за фунт, причем годовой урожай составлял всего около пятисот фунтов, которые все собирались на индонезийском острове Сулавеси. Бóльшую часть раскупали японские ценители кофе. Но и Калп позаботился о том, чтобы регулярно получать партии «Копи Лувак».

Что такого особенного таилось в этих зернах? Калп был без ума от объяснения. Зерна поедаются представителями одного обитающего на деревьях вида сумчатых, неизменно выбирающих только самые спелые ягоды кофе, после чего исторгаются из кишечника целиком, по-прежнему покрытые клейкой растительной пленкой, но подвергшиеся незначительному воздействию пищеварительных ферментов животного. Местные жители собирают испражнения сумчатых и тщательно отмывают бобы, словно намывая золото. В результате получается самый сложный вкус кофе в мире – насыщенный, богатый, чуть перебродивший, с привкусом карамели и едва уловимым намеком на что-то такое, что Калп мог описать только как «аромат джунглей».

И вот сейчас он как раз наслаждался чашкой свежесваренного кофе.

Боб Донелли, начальник аналитического отдела, широкоплечий верзила с внешностью футбольного защитника, каковым он и был в университете, с любопытством наблюдал за шефом. На Донелли была бледно-голубая рубашка с расстегнутым воротником и закатанными рукавами. «Софт системз» поддерживала очень свободные нормы одежды – если в стенах правления корпорации встречался человек в костюме при галстуке, можно было не сомневаться, что это гость, – и сохраняла традиции неформальных взаимоотношений сотрудников, свойственные Силиконовой долине.

– Опять тащишься от своего капучино? – криво усмехнулся Донелли. Они сидели вдвоем в небольшом зале совещаний, примыкающем к личному кабинету Калпа.

– Ты даже не представляешь, какого наслаждения лишаешь себя. – Калп улыбнулся. – Против чего я ровным счетом ничего не имею.